Спустя менее часа дрему Фарсака прервал тихий женский голос.

— Я знаю более подходящее место для сна. Идем, самой мне тебя не унести, ты тяжелее деревенского борова.

— Зато ты мелкая и шустрая, как домашняя кошка.

— Хочешь меня обидеть? Я всегда считала себя тигрицей, - беззлобно проворчала Зунга, закидывая его руку себе на плечо.

— Давай, научи меня хорошим манером, тебе выпал отличный шанс.

Он старался не показывать своей радости явно, но сердце захлебывалось от переполнявшей его благодарной нежности. Этот пустой серый холл с потертой мебелью еще недавно нагонял на него тоску, а сейчас казался старомодно милым и романтичным для нечаянных встреч одиноких вояк.

В то время, как комната Фарсака закрылась изнутри, Амирхан стоял у раскрытого окна покоев принцессы, пытаясь сосредоточиться на фиолетовой дымке заката на горизонте.

После того, как были сбивчиво оговорены завтрашние планы, она с легким смущением попросила его остаться, а сама спряталась в крохотной ванной. Амирхан бросил раздосадованный взгляд на кровать. Разве эта серая  коробка с мятым покрывалом подходит для их любви? Разве они любят друг друга…

— Прости, что задержалась. Тебе тоже нужно помыться, а я пока  волосы расчешу. Потом мы ляжем вместе.

Ее голос трогательно дрожал, а глаза возбужденно блестели. Хотелось сейчас же взять ее на руки и опустить на постель, которая по счастью казалась достаточно широкой для двоих. А потом целовать, целовать везде – от макушки до  мокрых после душа пяточек.

Но Амирхан сдержанно улыбнулся и направился в ванную, надеясь, что холодная вода вернет трезвость мыслям.

Когда он вернулся в комнату, Лиша делала вид, что внимательно изучает его забытый блокнот. Из одежды на ней была коротенькая маечка на бретелях и трусики. Освещение оставалось только у дверей. Амирхан принялся ворчать:

— Оставь мои записи, у тебя устанут глаза. Ну, что мне делать с этой любопытной девчонкой!

Она немедленно сунула тонкую книжицу под подушку и с визгом кинулась ему на шею.

— Тогда начнем целоваться и все остальное!

— Лиша… послушай меня…

— Обстановка кажется слишком будничной, да? Что тебя останавливает?

Сжимая ее оголившуюся талию, он ликовал и одновременно корил себя за слабость, не позволившую просто пожелать доброй ночи и укрыться в собственной спальне.

— Я серьезно к тебе отношусь.

— Потому что мой отец – владыка яссов? Или ты просто не хочешь…

— Я не хочу, чтобы эта ночь стала единственной. Ты вошла в мое сердце глубже, чем я мог предположить.

— Тебе больно? Зачем нужно развивать чувство, которое способно принести муку?

Она доверчиво распахнула глаза, завораживая его и лишая сил сопротивляться естественным порывам. В два шага Амир добрался до постели и опустил на нее свою драгоценную ношу. Потом навис сверху, смутно надеясь и в то же время боясь, что она попросит остановиться.

Ее восхищенные возгласы и выразительная мимика сводили его с ума.

— Ты сделал лицо гладким. Неужели специально для меня? Нет, только щеки, а подбородок немного колючий, но мне нравится. И волосы на груди мягкие,  а здесь под руками их нет… совсем нет, как у яссов…

— Долго собираешься меня щекотать, баловница?

Он застонал или засмеялся, внезапно ощутив, как увлажнились глаза, потом обреченно лег на спину, предоставив свое обнаженное тело ее подробному осмотру. Если бы еще она делала это молча…

Но шалунье вздумалось комментировать каждое открытие и прикосновение. Она также вслух  посмеивалась над своими экспериментами и шутливо просила прощения, а потом снова принималась его дразнить.

— Твои соски напряглись. И мои тоже. Смотри…

Он потянулся, чтобы поцеловать изгиб ее шеи, белое плечико и переместился к полушариям груди, по очереди захватывая их глубоко в рот и прижимая языком.

— Ах… -  она выгнулась, запрокинув голову, и сжала ладонью его бедро. – Еще, пожалуйста! Амир, еще так же…

Одним движением он стянул с нее трусики и погрузил пальцы в мокрое лоно. Она трепетала и вскрикивала, пока он мучительно сдерживал себя. Наконец их губы снова встретились и поцелуи теперь напоминали яростные укусы.

Оба были распалены до предела, но когда плоть его вошла глубже, Алейша вздрогнула и замерла, прислушавшись к новым ощущениям.

— Это не очень приятно. Так всегда первый раз, я знаю. Продолжай.

Она сама тесно прижалась к нему, но уже уклонялась от поцелуев и напряженно ждала, когда все закончится. Гримаса боли на ее лице тронула его сердце короткой печалью.

— Маленькая моя, я никогда бы тебя не обидел, но так устроены девушки.

— В следующий раз будет иначе, правда? – пробормотала она с закрытыми глазами. Ее руки разжались и теперь рассеянно поглаживали его спину.

— Все лучше и лучше, - хрипло заверил он, слегка досадуя на собственное удовольствие.

Казалось, они должны были пережить это одинаково, словно одно существо. Боль и радость, волнение и облегчение. Но сейчас она выглядит разочарованной и уставшей, а он все еще во власти затихающего блаженства.

— Что бы ты не решила на будущее, знай, я  тебя люблю.

— В данный момент это самые правильные слова, - медленно произнесла она, словно избавляясь от наваждения.

— А что ты мне ответишь?

— Я очень хочу, чтобы ты любил меня, Амирхан. Будто от этого зависит вся моя жизнь. Как странно и даже немного страшно. Удивительно... Теперь мне хорошо. Впереди еще столько открытий. И все равно "он" выглядит забавно, когда торчит и нетерпеливо покачивается.

Ее задумчивая улыбка и цепочка витиеватых рассуждений вызвали в нем бурю эмоций. Сонливая нега исчезла, уступив место веселой решительности. Он снова и снова целовал ее лоб, сомкнутые веки, прямой нос и нарочно поджатые губы, маняще облизывал соски и залезал языком в маленькую впадинку пупка.

Услышав ее смущенный вздох, он осторожно избавил низ ее живота от крови и своего семени, заставил перевернуться и принялся за успокаивающий массаж, который обладал возбуждающим действием на самого массажиста.

Затем и Лиша вызвалась «порядочно пощипать»  его «прелести», но вместо сложных манипуляций просто улеглась ему на спину и, ерзая попкой по его твердым ягодицам,  принялась рассуждать о том, что было бы, если бы все люди один раз в году ходили везде голышом.

— Ты меня скоро раздавишь, я еле дышу, - притворно жаловался Амир. - И «он» снова выглядит забавно, можешь сама убедиться. Иначе я скоро проткну насквозь  хлипкую лежанку.

Следующие несколько минут она играла с его возбужденным членом так, словно это была совершенно самостоятельная личность. Придумывала смешные и пафосные прозвища, ласково упрекала и пророчила множество новых побед. А потом смело лизнула головку и потерлась щекой о ствол в синеватых, надутых венах.

 — Он упругий и плотный. Уверенный и довольный собой. Я его обожаю.

— Он безумно скучает по тебе, но нам лучше подождать.

Алейша легла на плоский живот Амира и тихонько подула на объект пристального интереса, пока пальчики ее продолжали прогулку по мужским бедрам и паху.

— Тебе нравится, когда я так делаю?

— Да-а… сожми немного сильнее.

— Интересно, какова сперма на вкус…

— Ты хочешь сегодня все попробовать?

— Я кажусь тебе слишком раскованной? Настоящие принцессы ведут себя иначе? Чопорные скромницы и неженки...

— Ты – единственная принцесса в моей жизни. И я не хочу, чтобы между нами все быстро закончилось.

— Я кажусь  настолько непредсказуемой? - удивилась она.

— Слишком независимой и свободолюбивой. Должен признаться, я никогда прежде не хотел удержать возле себя женщину. А тебя просто  манит схватить и притиснуть покрепче, чтобы никуда не сбежала.

— Вот сейчас ты пытаешься шутить, но получается очень серьезно.

— От тебя уже ничего не скроешь, - согласился он, и в знак утешения она еще раз горячо поцеловала его тут и там.

Глава 16. Тач-Тара

Утро началось с посещения сианского госпиталя на военной базе. Не всем гостям с Нийласа прошедшая ночь подарила одни чудесные открытия. Оставшись наедине с плясуньей, Тамил был укушен каким-то местным насекомым и скоро свалился с приступом жара и ломотой во всем теле. Понадобилась срочная медицинская помощь. Динлис не отходила от князя ни на минуту, она-то и вызвала Амирхана рано утром для консультации, безошибочно отыскав его в комнате принцессы.